Александр Кузьмич Иванов
Поэт и прозаик А.К. Иванов родился 6 ноября 1946 г. в городе Александрия Кировоградской обл. В 1970 г. он закончил с отличием Кировоградское государственное музыкальное училище, а в 1980 г. музыкально-педагогический факультет Кировоградского педагогического института им. А.С. Пушкина. Заслуженный работник культуры Украины, профессор, член Союза писателей России (2010), член Национального союза журналистов Украины (1990). Он автор многих книг прозы и поэзии: «Зов романтики» – Киев, 2006; «Портрет на фоне времени» – Николаев, 2008; «Варіації на вільну тему» – Миколаїв, 2009; «Музыкальный момент» – Николаев, 2010) и др. Александр Кузьмич лауреат премии им. Ю. Яновского (1984), лауреат журналистской премии им. Л. Крохмального (1985), лауреат премии им. Н. Аркаса (2010), заслуженный работник культуры Украины (1996), лауреат многих фестивалей и конкурсов. По итогам рейтингов общественного признания ему присвоены почетные звания – «Горожанин года» (2008); «Лидер в регионе» (2008); «Имя в образовании» (2009).
Руслана
Крізь щільну завісу дубового листя ледь-ледь пробиваються промені сонця. Обабіч лісової стежини, що в’юниться перед нами, у віковій задумі стоять могутні дуби. Лісник Гнат Петрович, у якого я перебуваю на добровільній реабілітації, черговий раз обходить свої володіння, а я складаю йому компанію.
- Розповісти якусь лісову бувальщину? – перепитав він. І замовк. А коли я вже майже втратив надію почути щось цікаве, Гнат Петрович раптом почав…
- Однієї погожої весняної днини підібрали добрі люди на узліссі дике козенятко з перебитою ніжкою. Так воно й опинилося на лікуванні у сім’ї цих небайдужих людей. Назвали козеня Русланою. Дбайливий догляд, ласка допомогли маленькій козулі не тільки видужати, а й зробили її зовсім ручною. Не варто казати, що для Руслани люди стали найкращими друзями, а вона для них.
Але комунальна квартира – не найкраще житло для волелюбної лісової тварини. Попри всі сумніви і жалі, Руслану вирішили повернути у ліс.
- Приймайте поповнення у свою лісову сім’ю, - удавано весело сказав мені привітний чорнявий чоловік. Тоді тихенько покликав: «Руслано, Руслано!»
Козуля довірливо наблизилася до нас.
Гість ніжно погладив Руслану по голівці і, не озираючись, покрокував до машини. Гуркіт мотора давно стих, а козуля ще довго дивилася на шлях.
З тиждень вона гуляла неподалік від моєї оселі, чи чекаючи на повернення свого господаря, чи поступово звикаючи до лісового життя. А ліс кликав її потужно і невблаганно, пробуджуючи забуті волелюбні інстинкти.
Тепер хвилювань стало більше. Ліс є ліс, і він має свої небезпеки. Тут є хижаки, та й мисливців треба попереджувати, щоб не вцілили у козулю, яка не тікає від людей.
Минав час. Якось глухої ночі я прокинувся від несамовитого гавкання собак. Вийшов на ганок. Біля копички сіна «вечеряли» Руслана і молодий полохливий козел. Її наречений!
Лісник перервав свою розповідь, відійшов на кілька кроків убік, перевірив, як розчистили дубовий молодняк. Похитав головою: роботи ще багато.
Натомість продовжував:
- А час готував нам нову зустріч. Тепер Руслана прийшла під захист людей, аби виконати свій материнський обов’язок. Облюбувавши місце за хлівом, вона там і народила маленьке довгоноге козеня. Воно тут же зіп’ялося на ноги, зробило кілька невпевнених кроків і було вже готове у путь.
Гнат Петрович зупинився:
- Цією стежкою Руслана ходить на водопій.
Я уважно дивився під ноги , але, правду кажучи, ніяких слідів не помітив.
- А оці? – лісник показав рукою у бік: біля зламаного дубка – згасле вогнище, биті пляшки, консервні бляшанки, сміття… Погляд лісника став важким, на скроні затремтіла жилка.
Щоб якось відволікти мого друга від цих неприємних думок я несміливо запитав:
- А як ви думаєте, Руслана ще повернеться?
Несподівано Гнат Петрович став говорити гаряче і переконливо:
- Повернеться! Обов’язково повернеться. І в скрутні хвилини і в часи такого незрозумілого для нас щастя, Руслана буде пам’ятати людей, їх доброту і ласку. Тож я щиро сподіваюсь на нову зустріч із Русланою.
І задумливо додав:
- Але ніхто не знає, кому ця зустріч потрібна більше - їй чи мені. Це знаю тільки я.
Нам, грешным, ближе поверхностный смысл.
К праздным раздумьям нет повода вроде.
Но почему так навязчива мысль
О чистоте первозданной природы?
И в полудрёме пригрезится луг,
И мальчуган, по раздолью бегущий.
Не одинок он, подумаешь вдруг,
А породнён естеством со всем сущим.
Мне бы прервать угнетающий плен,
Без сожаленья покинуть бы город,
Пить родниковую воду с колен,
Плодом лесным утоляя свой голод.
Мне б по нехоженым тропам пройти,
Гладить по шее косуль непугливых,
Мне б хоть глоток вековой простоты,
Мне бы туда, где я буду счастливым.
Странною кажется эта мечта,
Ведь на исходе двадцатого века
Вряд ли найдутся такие места,
Где б не ступала нога человека.
* * *
Нельзя не вспомнить
В родительском доме на стене в главной комнате неизменно висели три пожелтевших фотографии в траурных рамках. Это страшная дань нашей семьи военному лихолетью сороковых.
С портрета слева, расположенного прямо над кроватью мамы, удивлённо смотрит девочка 3 или 4-х лет. Одной рукой она придерживает кончик праздничного сарафанчика, а второй крепко держится за спинку стула, словно боясь упасть. Она могла стать моей старшей сестрой, если бы дожила до моего рождения.
Незадолго до начала войны молодые отец и мать ожидали появления на свет первого ребёнка. Родилась девочка. Назвали её Раиса, Рая, Раечка. Вскоре отец ушёл на фронт, а мама с ребёнком и бабушкой оказалась в оккупации. В их старую деревенскую хатку определили на постой немцев, шесть человек. Мама говорила, что жили мирно. Немцы привозили дрова, чтобы топить печь, мама готовила им еду, из которой кое-что перепадало бабушке, дочери и ей самой. Но один, огромный и рыжий, обозлённый на всех и вся, вымещал свою злобу на них, слабых и беззащитных.
Однажды, этот нелюдь сильно ударил Раечку головой о стену. Она перестала узнавать мать, целыми днями пряталась в тёмном чулане и ничего не ела. Только сосала высущенные вишни. Так Раечка чахла-чахла и умерла на руках матери.
Всю жизнь мама каялась, что не смогла уберечь дочь, плакала, глядя на портрет. В эти минуты отец не говорил ни слова. Но молчание было таким тяжёлым, что я сжимался в клубок и старался быть незаметным.
На втором портрете по центру немолодой уже старшина, Иван Овчинников, круглолицый, почти лысый. Он родной брат мамы, для неё единственный из кровной родни. Погиб на фронте в 1943. Где его могила – неизвестно.
На портрете справа старший брат отца, Яков. Он до войны окончил артиллерийское училище. На портрете запечатлён в офицерской форме с двумя шпалами в петлицах.
Очень красивое смуглое лицо, коротко стриженные чёрные волосы, а взгляд какой-то обречённый, безнадёжный. Вместе со всем своим дивизионом сгинул без вести в первые дни войны где-то в Белоруссии.
Поздний вечер. Комната, освещаемая тусклой лампочкой. За столом, накрытым пятнистой клеёнкой, сидят бабушка Евдокия и сын её Кузьма, мой отец. Бабушка плачет, просяще смотрит на отца:
- Нет ответа, как нет. Может письмо затерялось? Давай, Кузя, напишем ещё раз. Самому старшему пиши, где мой сын Яша?
Я с отцом Кузьмой Степановичем Ивановым. Мы были очень дружны с ним.
Отец молча достаёт лист бумаги и ручку-самописку, единственную в доме, трофейную. Бабушка подсказывает:
- Напиши, каким он хорошим был, подробно напиши. Напиши, мы очень соскучились, ждём не дождёмся. Красиво пиши, разборчиво. Только самому старшему пиши!
Отец молча пишет, заклеивает конверт. Говорит глухо:
- Иди спать, мама. Завтра отнесу письмо на почту, в главный ящик опущу. Будет ответ, будет.
Но это письмо он на почту не понесёт и не опустит в главный ящик. Он положит его в дальний угол выдвижного ящика, на стопку таких же писем.
Потому что ответ давно получен: «Лейтенант Иванов Яков Степанович в июне 1941 г. захвачен немецко-фашистскими войсками в плен и числится в списках как враг народа». Подпись неразборчива.
Всё.
…Есть в отчем доме святое место это,
Где на живых в упор со стен глядят -
Открытым взглядом, с прямотой портретной
Глядят глаза ребят,
Глядят глаза ребят,
Парней, что не пришли с войны назад.
Я тем ребятам теперь и сам ровесник,
Но судеб рознь покоя не даёт -
Ведь я живу, пою земные песни,
Огромный мир живёт,
Огромный мир живёт,
А вот из них никто уж не споёт.
Вопрос вопросов - в чём связь вчера и завтра?
Но промолчат портреты грозных лет -
Где силы взять, где взять нам столько правды,
И как должны гореть,
И как должны гореть,
Чтоб без стыда в глаза им посмотреть?