Cтанислав Николаевич Соловьёв
"Два адмирала"
(Главы из книги)
– Эх, матушка, – провожал Потемкин Екатерину, – нам бы годка два-три планида отпустила – и никака Порта не страшна.
Не отпустила.
5 августа 1787 Турция предъявила России ультиматум – вернуть Крым. Русский посол Булгаков брошен в подземелье Семибашенного замка. Это означало объявление войны.
Порта основательно приумножила свой флот с времени Чесменского поражения. Построенные по чертежам и под руководством французских и английских инженеров корабли от киля до ватерлинии оббиты медными листами. Пушки, в большинстве крупнокалиберные, тоже медные. Выученные офицеры, преданные Аллаху, не страшились смерти в бою, опасаясь гнева султанского. Разве что в навигации были не сильны.
Возглавляет флот капудан-паша Эски-Гасан, в Чесме бывший фактическим командиром, ибо одарённее тогдашнего капудан-паши Ибрагима Хосамеддина.
Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини Правосудия. Художник Левицкий Д.Г. 1773 г.
Турецкий флот значительно превосходил русский своей численностью и мореходными качествами. Обшивка российских кораблей была деревянной. Быстро обрастая морскими моллюсками, она делала суда тяжелыми и неповоротливыми в ходу. Артиллерия в основном стояла мелкокалиберная.
Потемкин негодовал: "Кинулись лить такие, кои легче, и наделали множество пистолет!.. Все одно, что по старинному рецепту: "Возьми дырку, окружи ее бронзой, и ты получишь пушку". Дырку, дырку берите ширше!.."
Слаб флот, а воевать надобно. Как?..
Излишества консервируют мозги. Недостатки призывают к деятельности.
Коим образом победу добывать малыми силами у превосходного неприятеля?.. Каковы аргументы и причины морской баталии?.. Возможно ли управлять ими в пользу слабого, подвигая его к виктории?..
Мысли, мысли не покидают голову молодого капитана бригадирского.
Черноморский флот начал войну с катастрофы. Понукаемый Потемкиным на активные действия, контр-адмирал Войнович 4 сентября поставил Севастопольскую эскадру курсом на Варну, где находились основные силы турецкого флота. Передовым отрядом, неся флаг на линкоре "Святой Павел", командовал Ушаков.
Не доходя до Варны, у мыса Калиакрия эскадра встала на якорь. Ушаков, свершив вечернюю молитву, устроился отдохнуть: завтра тяжелый день – разорить турецкий флот в Варне.
Склянки отбили 11 часов пополуночи, когда вахтенный разбудил Ушакова. Корабль сильно качало.
– Шторм, Федор Федорович.
Ушаков натянул ботфорты, надел китель и штормовку. Выйдя на шканцы и оценив обстановку, приказал:
– Боцман, свистать "Всем наверх!"
Ветер не просто крепчал, под его порывами корабль тянул за собой носовой якорь. Пошел проливной дождь.
– Крепи рангоут и такелаж по-штормовому, – кричал командир. – Руби якорь кормовой.
Отшвыривая ногой появившуюся крысу, приказал:
– Старшему плотнику – стеречь течи.
С грохотом завалилась фок-стеньга, порвала такелаж и скрылась в море.
– Руби носовой!..
Мимо, почти задев "Павел" бортом, пронесло "Марию Магдалину" под командой англичанина Вениамина Тизделя.
Изредка, сквозь рев стихии, слышна пальба пушек, взывающих о помощи. Эскадру разбрасывало по всему морю.
Покалечив матроса, рухнула грот-мачта.
Подойдя к боцманматам, стоявшим на штурвале, Ушаков прокричал:
– Держите куда угодно, кормой от Порты. Скоро пришлю смену! Через несколько часов плотник доложил:
– Обшивка разошлась. Течь во многих местах.
– Крысы оповестили, – ответил капитан. – Помпы держать в работе беспрерывно. Надо – выливай воду чем придется.
– Боцман! – всех на откачку!
Рядом, под мощным порывом ветра, треснула бизань, оторвалась и на снастях потащилась за кормой.
Со снесенными в море двумя мачтами, изорванным такелажем корабль через четверо суток занесло к абхазскому побережью Кавказа, принадлежавшему Турции.
– Дети мои! – обратился Ушаков к команде. – Лучше будем в море погибать, нежели у варвара быть в руках.
Команда верила в своего командира. "Через великую силу кое-как к фок-мачте поставили небольшой парус и поворотили от берегов Абзийских в море", – напишет после офицер Полномочный.
Восемь суток покалеченный линкор добирался от Кавказа до Крыма. Двоих матросов море забрало к себе – отслужили поминовение. Во здравие и спасение воздали Господу. Стучали топорами, скрипели пилами, конопатили. Команда постепенно приходила в себя.
Однажды из каюты бригадира раздались звуки, противоположные буре, приводящие душу к покою и жизни. Федор Федорович играл на флейте. Почувствовал командир, что кстати людям, пережившим ожидание смерти, эти мелодии! Играть на инструменте он научился еще кадетом. Но на корабле его не слышали. Именно с этого случая он теперь, не часто, однако постоянно, будет брать в руки флейту.
21 сентября "Св. Павел" бросил якорь в Севастополе.
Потери от шторма оказались великими. На флагмане "Слава Екатерины" сломаны все три мачты. Едва не затонул от множества вливаемой в него воды фрегат "Св. Андрей", погиб со всем экипажем фрегат "Крым".
И совсем уж позорно – 66-пушечный линкор "Мария Магдалина" занесен течением и ветром в Босфорский пролив и выкинут у Сераля. Капитан Тиздель сдал шпагу туркам. На это Потемкин в сердцах заметил: "Что Магдалина, что Тиздель – единую пробу имеют".
Все суда требовали капитального ремонта. Боеспособность эскадры равнялась нулю. Осенью 1787 и в следующий год чинили корабли. Тогда, когда шли упорные бои у Кинбурна, Севастопольская эскадра бездействовала. Следует признать, что не только по причинам бедственного положения.
Марко Войнович до прихода в русское служение пиратствовал на службе дожей Венеции. Казалось бы, храбрости ему не занимать. На самом деле характер его оказался много слабее. "Этакого страха и опасности никогда не предвидел", – признавался он командиру Черноморского адмиралтейства контр-адмиралу Мордвинову, вспоминая поход на Варну.
То ли этот страх глубоко проник в сознание адмирала, то ли более весомые основания натурой проявились, но в текущей войне Войнович показал себя, мягко говоря, излишне осмотрительным.
В 1787 ни одной из воюющих сторон не удалось достичь заметных успехов.
В кампании 1788 Россия поставила задачу овладения крепостью Очаков. Но осада могла быть удачной лишь в случае блокирования подвоза ресурсов осажденным с моря. К весне в Днепровском лимане были созданы наспех и слабо оснащенные две эскадры: гребная и парусная. Из Петербурга в Херсон посылались матросы и рекруты.
18 мая 1788 у Очакова появилась турецкая эскадра под флагом капудан-паши: 13 линкоров, 15 фрегатов и 17 других военных судов. Задача – атаковать Херсон и блокировать лиман.
Лампи Старший Иоганн Баптист "Портрет князя Григория Александровича Потемкина-Таврического". 1790-1792 г.
Турки не сомневались в успехе – разве могут гяуры противу-стоять этакой силище! Если говорить о ресурсных потенциалах, то их надежды были неоспоримы.
Что могла противопоставить Россия?.. Только вот это...
20 мая дубель-шлюпка под командованием капитана 2-го ранга Сакена была атакована турецкими судами. Экипаж сражался неистово, но слишком неравны силы, у поворота на Южный Буг его настигли 11 галер и пошли на абордаж. Сакен, не колеблясь, спустился в пороховой погреб. Вместе с дубель-шлюпкой погибло множество моряков султана.
Этот подвиг подтвердил неприятелю исконное – русские моряки гибнут, но судов своих в плен не сдают. Несмотря на неравенство сил, лиманские эскадры находили возможность нападать на турок.
6 июня русские гребные и парусные суда подошли к турецкой эскадре. В результате неравного боя турки, потеряв три судна с экипажами, бежали "в большом беспорядке" под защиту крепостных орудий. Еще большим был моральный урон – турки засомневались в победе.
16 июня в четыре часа утра русские суда напали на турецкую боевую линию. И снова турки бежали. 18 июня бой повторился. За два дня были повреждены пять турецких линкоров, пять больших фрегатов и другие суда.
Под впечатлением громких побед у Очакова, устыдившись промедления, 18 июня Войнович вывел Севастопольскую эскадру в море. Собственно, в полном смысле эскадрой ее можно было именовать с натяжкой: два линкора, одиннадцать фрегатов и различных других судов, включая 17 корсарских с греческими экипажами.
Передовой отряд шел под флагом Ушакова. В него вошли линкор "Св. Павел" и три фрегата – 50-пушечный "Борислав" и 40-пушечные "Стрела" и "Кинбурн".
Лавируя на противных ветрах, эскадра лишь через 10 дней достигла о. Тендра. Вскоре марсовые доложили – "Норд-вест... Виден флот противника".
Насчитали одних только линкоров числом семнадцать.
Эскин-Гасану во что бы то ни стало нужна была крупная победа на море. Иначе как сохранить голову?.. Малочисленная, еще не полностью оправившаяся от бури, русская эскадра представлялась легкой добычей.
Войнович заволновался. "Если подойдет к тебе капудан-паша, сожги, батюшка, проклятого", – писал он в записке Федору Федоровичу. В глубине души адмирал не просто боялся турок, он даже в мыслях не ставил себя на одну ступень со знаменитым "Крокодилом Порты". Как ни был ненавистен ему Ушаков, однако надеяться более не на кого, и он устно, по сути, передал командование эскадрой в бою капитан-бригадиру, наставляя командующих судами "в потребных случаях следовать движению передовой эскадры".
Ища ветер и удобную позицию для сражения, обе эскадры не торопили события, то сближаясь, то удаляясь одна от другой.
Наблюдая за действиями турецкого флота, Ушаков осмысливал разные тактические варианты боя, способные принести наибольший вред противнику. Впервые он осознанно отстранил тактику линейную. "О какой линии возможно помыслить, ежели противу двух линкоров османы выставляют семнадцать?!"
Собрав капитанов авангарда, командир, размышляя вслух, указывал:
– Османы храбрые моряки, но их сила в слепом подчинении капудан-паше. Ежели нам высветит удача навалиться на Гасана давящей силой, подведомые его будут обретаться лишенными ордера. Без инструкции воины Аллаха лишь на него успешность возлагают, а сами ударяются в паническое состояние.
Не в устрашение, а в понимание знать надлежит – у Гасана лишь только на султанах (турецких кораблях, сленг) 1100 пушек с залпом в 410 пудов. Вся наша эскадра может ответить 350 пушками с залпом 160 пудов.
Посему – зачинать бомбометание с пистолетного выстрела при искусно ставленом корабле. При разрезании линии ловчиться с двух бортов, а особливо в корму корабля уходящего палить.
Не страшитесь дерзости. Не имейте на меня по пустякам оглядки. Но и общей стратигемы эскадры не оставляйте без призора.
– С богом, ребята, – негромко, совсем по-домашнему напутствовал Федор Федорович молодых капитанов.
3 июля на траверзе о. Фидониси эскадры подошли в видимость друг друга.
– Неприятель идет. Что делать? – запросил Войнович Ушакова.
– Ведомо што, – проронил Федор Федорович, не отрываясь от подзорной трубы.
Не дождавшись ответа, на "Преображении" мимо "Св. Павла" прошел Войнович.
– Батюшка! Крокодилы-то алжирские люты. Поступай со стережением, – прокричал он Ушакову и вернулся в кордебаталию.
На "Капудании" Эскин-Гасан заканчивал беседу с адмиралом Саидом, тоже алжирцем.
– Ветер в наших парусах, – говорил Гасан. – Поставим в первую линию одни линкоры. Вторую линию ты, любезнейший, возглавишь, а третью – контр-адмирал.
Саид не перечил.
– Навалимся на авангард всей силой. Затем остальных сожжем. Кысмет!
– Да поможет Аллах, – согласился адмирал и отбыл на свой корабль.
Наблюдая за тем, как капудан-паша в кирлангиче объезжает суда боевой линии, Ушаков, ни к кому не обращаясь, заметил:
– Учреждает флот свой словесными наставлениями. Атака на флагман учинит изрядные помехи в их исполнении.
Закончив инструктаж капитанов, Гасан поднял сигнал общей атаки в направлении русского авангарда.
– Прибавить парусов, – приказал Ушаков своим фрегатам, и сам убыстрился за "Бориславом" и "Стрелой". Вся эскадра последовала за ним.
Чтобы не отдать русским ветер, Гасан и сам парусов добавил. Ветер не потерял, но эскадра растянулась.
Находясь под ветром, эскадра Войновича приняла вид вогнутой дуги. Ближе к туркам оказались авангард и арьергард, на расстоянии пушечного выстрела.
– Терпеть! – напомнил Ушаков. – Весьма выгодно практикованным подраться регулярным образом против неискусства на близости.
Но и турки огня не открывали. Стараясь перехитрить флот противника, Гасан вдруг, поставив все паруса, вместе с идущими перед ним двумя кораблями вырвался вперед и бросился на передовые фрегаты Ушакова, дабы абордировать легкую добычу.
Чтобы лишить их поддержки, "Крокодил" приказал следующим за ним трем линкорам атаковать "Св. Павел".
Это был искусный ход опытного адмирала.
Но бригадир, вовремя разгадав этот маневр, с ближайшей дистанции прицельным огнем один за другим выбил линкоры из линии.
– Сигнал! – кричал Ушаков капитану. – "Бериславу" и "Стреле" выйти на ветер... Добавить парусов!
Теперь уж он задумал коварный план – не только помочь своим фрегатам, но и отрезать головные корабли турецкого авангарда от своего флагмана.
Лишь только передние два османских корабля поняли, что их отделили от флагмана, они, не дожидаясь ни сигналов, ни помощи, с великой поспешностью поворотили против ветра и ушли из линии боя.
Эски-Гасан в ярости начал палить ядрами по беглецам, требуя возврата в строй. Безрезультатно. Оказавшись передовым, "Капудания" всей мощью крупнокалиберной артиллерии накинулась на русские фрегаты. Однако, увлекшись, после двух залпов флагман неудачным поворотом поставил себя под бортовые деки "Берислава" и "Стрелы". Вмиг корма разлетелась в щепки. Оказавшийся с другой стороны "Св. Павел" добавил свой залп.
На помощь терпящему урон командующему подошли линкоры центра, фрегаты второй линии. Приняв свою порцию ядер и бранс-кугелей с догнавшего авангард фрегата "Кинбурн", все они вскоре получили повреждения, несовместимые с участием в бою.
Нужно признать, что "Крокодил Порты" дрался "с чрезвычайным жаром", но, получив "столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя", вынужден был покинуть линию боя.
В сражении участвовали все суда эскадры. Против каждого русского до пяти турецких. Развязка наступила через три часа, когда следом за флагманом спешно рассыпалась турецкая эскадра.
– Ага! – в азарте кричал Ушаков. – Без пастуха не токмо коровы разбредаются!
Виктория!
Малочисленная слабая русская эскадра сломила волю к сопротивлению во много раз превосходящего по всем статьям противника. Будучи предтечей следующих славных побед морского оружия России, Фидониская баталия становится своеобразной точкой отсчета для многих направлений деятельности.
Эту победу одержал флот, полностью построенный на юге России. Тактика морского боя оказалась искуснее тактики знаменитых флотоводцев Турции. Поражение сильного османского флота показало, что при умелом руководстве можно побеждать слабому сильного. Наконец, Фидониская победа возвестила о явлении во флоте русском самобытного морского таланта.
Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков. Художник П. Бажанов 1912 г.
К Федору Ушакову пришла первая боевая слава. Несмотря на лживую реляцию Марко Войновича, приписывающую лавры победы его кордебаталии, флот знал настоящего героя. Впрочем, и Потемкин скоро разобрался, кто что стоил в сражении, знатно облаяв адмирала за то, что тот не поддержал вовремя авангард, так, чтобы от Гасана и духу не осталось.
– Ушаков своевольничал. Как с цепи сорвался. Как за ним поспеть, – оправдывался бывший пират.
Ушакову удалось восстановить справедливость: все, представленные им к награждению офицеры и нижние чины были награждены. Сам он получил орден Владимира 3-й степени.
В конце 1788 Войнович переведен в Херсон, а Ушаков стал командующим Севастопольской эскадрой. 14 апреля 1789 он произведен в чин контр-адмирала.
В сражении не только блестяще подтвердилась маневренная тактика Ушакова, но и выдержала экзамен школа индивидуального обучения и тренировки личного состава флота.
".. .Удивляюсь проворству и храбрости моих людей, они стреляли в неприятельские корабли не часто и с такой скоростью, что казалось, каждый учится стрелять по цели, снаравливая, чтоб не потерять свой выстрел", – писал в одной из реляций адмирал.
Лично для Федора Ушакова сражение стало тем стержнем в размышлении о новой тактике, какого ему до этой поры не хватало. Мысли стали не только более уверенные, но и опасные для классической линейной тактики.
Не враз сочиняется новое. Коль засела мысль в голове разумной, не покидает она ее ни когда не у дел, ни когда в трудах. Восторгается ум каждому продвижению в размышлении, сомневается до конечного утверждения.
И – каждая точка вдруг сызнова в запятую переходит. И снова роздумы. И – нет конца им. Лишь передышки, когда теория практикой подтверждается или губится.
Только в море Ушаков чувствовал себя дома. От утренней молитвы до той, с которой отходил ко сну, распорядок был насколько привычным, настолько обстоятельным и наполненным смыслом корабельной жизни.
Порой из каюты адмирала доносились звуки флейты. Мелодии не отличались разнообразием, и, со временем, команда по той или иной руладе угадывала настроение своего кормчего. Нередко мелодия прерывалась на какое-то время, вновь возобновлялась или начиналась новая.
Как ни странно, Ушаков наиболее продуктивно размышлял об абстракциях именно под звуки флейты. В перерывах он делал заметки. Не в нотах – в своих исследованиях.
... Перво-наперво, признать за истину потребно, что верх слабого над сильным никак не может случаться при тактике линейного построения. Не глупыми адмиралами предназначается сей тактикой уклоняться слабому от бою.
Сиречь "нельзя соблюдать всех правил эволюции, иногда нужно делать несходное с оною", – утверждает Федор Федорович для самого себя.
... Что взамен тогда?.. Как прежде, кучей наваливаться?.. Отчего же – кучей? В нынешней тактике сцепление флота Линия учреждает. В тактике новой единение сохранению подлежит. За всем тем, солидарность замысла и воли командующего и капитанов повинно достигаться не формальным построением, а умыслом и непреклонным исполнением маневров как эскадры, так и кораблей.
Лишь только маневренность эскадры и каждого корабля в отдельности способна создать преимущества у слабого и превратить малочисленность кораблей в многочисленность контактов, вред причиняющих противнику.
В классичной тактике контакт идет через бомбардирование. Корабли наступления сближаются с противником под прямым углом, что исключает часть бортовых орудий участвовать в стрельбе. За сим линия обороны имеет преимущество.
Сам бог велит порушить линию, пройти между кораблями обороняющегося построения и с двух бортов залпировать вдоль судов противника... А можно еще запереть какие корабли неприятеля в окружении... Или арьергард отсечь...
... С великими потугами, путем логических размышлений с использованием личного опыта, искусства других, порой нечаянно, приходили в голову Федора Федоровича новые правила ведения морского сражения.
... Пушкарский контакт... В чем состоит его сила и слабость?.. Ежели имеешь знатное превосходство в залпе, можно начинать ядра кидать с дальности. Проку материального от того не велико, но попугать неприятеля соблазно. Иначе, когда не достает ни пушек, ни их калибров. Тут успешность зависит от дистанции и прицельности, то бишь от выучки и мужества бомбардиров и капитанов. От искусства постановки корабля так, чтобы наибольшим числом орудий залпировать...
"Артиллерия побеждает колесами..." – вспоминает Федор слова Суворова, высказанные в пользу маневра.
Опять же, что предпочесть – прицельность, с промедлением, или беглость огня?.. Можно за пять минут один залп произвесть и ущерб неприятелю нанести знатный, а можно три залпа сделать...
Как понять, что и в каких обстоятельствах лучшую пользу принесть способно?..
... Адмирал берет в руки флейту. Устремив взгляд в иллюминатор салона, нежно гладит древнее дерево инструмента. Откладывает флейту в футляр. Берет в руки грифель... На доске возникают знаки, видимо, означающие корабли, линии их движения.
Задумывается адмирал... Нет, не то. Начертанное стирается, а взамен идут вычисления.
Федор Федорович снова с инструментом, издающим бравурные рулады. Может быть, в этот раз пришло нужное решение?.. Но может быть, это снова мираж?..
Хорош ли капитан, а плохи бомбардиры, хороши ли пушкари, но без умения командир – все одно дело в убытке.
– Эволюция и экзерциция! – громко, самому себе, возвещает Ушаков свое кредо. Только совместно высочайшее искусство маневра корабля в бою и навыки команды исполнять превосходнейшее дело любого касаемое способны найти путь к виктории. Ни малейшего промедления в исполнении сигнала флагмана или приказа командира корабля, превеликая скорость в постановке и подборе парусов, в производстве поворотов, надлежащая сноровка во всех тонкостях корабельного труда.
Только беспрерывная экзерциция офицеров и нижних чинов, на стоянке, в походе, в учении.
В порту кораблю быть не надобно, если не за провиантом и водой. Капитанская планида не красоваться в городах, а в море промышлять неприятеля, сжигать и потоплять на чем прийти изволили.
И – еще. Ежели офицеры и матросы не команда, виктории не ожидать. Ниже нижних чинов никого не остается. Всяк ими понукать способен, когда нет на корабле морского братства. Сам погибай, а товарища выручай – ко всем одинаков сказ – кто на квартердеке, кто – в деках бомбардирских. Не зря Великий Петр в морском уставе столь богато про быт и благое поведение матросов сказывает.
Матрос должен быть всегда в полном здравии. Болесть – мина под победу. Провиант блюсти, лазарет содержать. Страшнее того душевный недуг, что волю поедает. Духовный упокой – дерзость против врага. Благое поведение верой православной укрепляется...
Федор подошел к подобию киота с единой небольшого размера иконой Николая-чудотворца, защитника люда морского. Заглянул ему в строгие глаза, перекрестился... "На Бога надейся... Однако, за нас несподручно ему наши дела исполнять. Сами, сами, трудами и животами своими викторию добывать потребно..."
Склянки отбили два часа пополудни. Боцманская дудка просвистела обед. Палуба стихла.
Крайне недовольный действиями Черноморского флота во второй половине 1788 и в 1789 году, Потемкин принял ряд решений. В марте 1790 он перевел контр-адмирала Войновича в Каспийскую флотилию. Взяв командование флотом в свои руки под кейзер-флагом (флаг генерал-адмирала, главнокомандующего всем русским флотом.), он поставил Черноморский флот "по военному употреблению" под начало контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова. Командирами отдельных эскадр назначены надежные соратники Ушакова бригадиры – капитаны П. Пустошкин и Г. Голенкин.
Ушаков хотел и искал встречи с флотом Порты. Он чувствовал, что время пришло лишить Турцию господства на Черном море, а с тем и ускорить мир. 26 июня адмирал рапортовал Потемкину: "Состоящие на рейде десять кораблей, шесть фрегатов и прочие крейсерские суда к выходу в море готовы".
Ждал встречи с новым капудан-пашой Гуссейном не только Федор Федорович. Ждали все экипажи, полные энергии и энтузиазма, добротно наученные, спокойные своим умением. Ждал встречи и Гуссейн.
К лету прояснились цели противников: высадить в Крыму десант и – не допустить этого события.
1 июля против Георгиевского монастыря, что у мыса Фиолент, турецкий флот прошел по направлению к Керченскому проливу. Ушаков погнался за ним, но, уступая в быстроходности, подошел к Феодосии тогда, когда турки за день до этого ушли... Куда?..
8 июля в 7 часов утра русский флот лег на якорь против Таманского пролива, охраняя подступы к Крыму.
Ушаков не ошибся – через три часа в дымке показался неприятельский флот, идущий по ветру от Анапского берега.
– Подымать сигнал "Сражаться на якорях"? – спросил капитан Елчанинов.
– Нет, – твердо ответил адмирал. – "Бой под парусами". И добавил: – С превосходящим противником, находясь под ветром, не сражаться следует, а умывать руки. Так нас учили.
– Супротив классики пойдем, – не очень удивляясь, уже привыкший к ломке Ушаковым линейной тактики, констатировал капитан.
– Нам виктория потребна, а она только маневру подчинится, – закончил адмирал.
Боевую линию поставили на левом галсе по всем правилам. Флаг контр-адмирала в кордебаталии нес линкор "Рождество Христово".
Схема расположения русского и турецкого флотов в сражении у мыса Тендра 28 августа 1790 г.
К 12 часам боевые линии противников закончили построение, сблизились, и в дело вступила артиллерия.
Гуссейн повторил маневр прежнего капудан-паши Гасана, примененный в бою у о. Фидониси. Имея значительное преимущество в залпах, несколько кораблей турок устремились на авангард Голенкина. Однако мастерство русских канониров, спокойно выцеливающих смертоносные гостинцы, привело османов в некоторое замешательство.
Гуссейн ввел в бой еще несколько кораблей с большими орудиями, дабы окружить и уничтожить авангард русских.
– Сигнал фрегатам: "Выйти из линии на помощь авангарду", – приказал Ушаков. – Всем! "Сомкнуть линию". Кордебаталии – "Делай как я".
Прибавив парусов, Ушаков поспешил к авангарду, а вслед – и вся кордебаталия.
Такой маневр не только защищал авангард, но и ставил атакующие корабли турок под огонь с двух сторон, чего никак не ожидал Гуссейн. Спасало его лишь то, что русские суда были под ветром и стреляли с дальней дистанции.
Около трех часов пополудни ветер переменился, и русские эскадры, не мешкая, сблизились с неприятелем настолько, что самым выгодным зарядом стала картечь. Под ураганным огнем паруса превращались в клочья, лопались мачты и реи, выкашивались десантники, находившиеся на палубах.
Капудан-паша, пытаясь уйти от гибельного огня, поднял сигнал: "Всей линии – "Поворот оверштаг".
При повороте ряд турецких кораблей оказался уж совсем близко от русских канониров. Огонь был таким интенсивным, что турки закрывали свои пушечные порты.
В ответ на маневр Гуссейна Ушаков применил никем доселе не изведанный тактический ход.
– Теперь пора, – сказал сам себе Федор Федорович.
Чтобы ударить с ветра всеми силами, он решил по ходу боя построить новую боевую линию во главе с флагманом, что категорически запрещалось делать линейной тактикой.
– Сигнал авангарду – "Вдруг оверштаг", – приказал адмирал. И вслед за тем:
– Поднять: "Всем кораблям. Как кому удобно, становись в кильватер флагману".
Это было уж совсем неслыханной дерзостью! В Англии за подобное полагалась виселица. Но именно этот смертельно опасный приказ позволил Ушакову построить новую боевую линию чрезвычайно быстро. Знал адмирал дисциплину и выучку своих командиров и экипажей!
Оказавшись на ветре в сомкнутой линии, флот под всеми парусами стал атаковать находящиеся в замешательстве, под ветром, корабли турок.
Гуссейн принимает решение о выходе из боя.
Ушаков поднимает сигнал о погоне. Флагманский "Рождество Христово" старается настигнуть корабль капудан-паши. Гуссейн уповает на близкие сумерки. Всю ночь русские эскадры шли под всеми парусами, пытаясь догнать и уничтожить неприятеля. Но, увы, османы скрылись.
Имея корабли с хорошими обводами, обшитые медью, турецкий флот и в этот раз избежал полного разгрома.
Вернувшись в Севастополь, Федор Федорович устроил праздничный ужин в честь победы. Сам в подобающем такому случаю мундире, с наградами, он, не умевший тратить время на досуг, и это собрание превратил в разбор сражения.
– Господа офицеры, – начал адмирал, – все штаб- и обер-офицеры и разных чинов служители оказали в сражении мужество, отлично неустрашимую храбрость, рвение и прилежание. Светлейший князь Потемкин-Таврический объявляет всякую похвалу и благодарность.
Флот российский всему свету указал на присутствие в Черном море силы морской, предел устанавливающей господству флота Порты. Виват Россия!.. Виват матушка Катерина!..
Разгоряченные недавними событиями моряки оживленно обсуждали эпизоды сражения, провозглашали тосты, не скупились на соленые сравнения и подначки.
– Федор Федорович, – спустя время обратился к адмиралу бригадир-капитан Пустошкин, – не устрашаетесь ли своих сигналов в бою даденых?.. И, через паузу, разъяснил: – Известно, в Англии адмирал Бинг повешен в Тауэре, однажды разломавший линию.
Сказано было весело, но вдруг все притихли. Ушаков помедлил, не приняв легкость интонации своего помощника, встал.
– Офицеры флота Ея Величества суть образованные деятели. Вы хорошо осведомлены о положительных и негативных качествах Линии. Испокон веку любое парусное судно зависит от ветра. Военный корабль еще от пушек. Сколько получишь ветра, насколько артиллерия будет чинить вред неприятелю, умением офицеров и нижних чинов достигается. В определенных эпизодах построение кораблей в линию дает превосходные результаты. Покидать линию без сигнала флагмана возможно лишь тогда, когда риск оправдан уроном великим для неприятеля. Однако в сражениях возникает множество обстоятельств полезных, какие в линии использовать невозможно.Особливо заметить надобно за истинное – превосходящий флот неприятеля построением в линию одолеть не можно. Флот Черноморский только строится, с деревянной обшивкой заместо медной корабли уступают в скорости, залпы заметно слабее. Что можливо иметь взамен, дабы викторию сыскивать, – спросил Федор Федорович и сам ответил: Мужество, стойкость, взаимовыручку, умение от превеликих упражнений...
Ушаков остановился, долгим взглядом окинул присутствующих.
– И – маневр. Искусство ставить корабль в позицию, вельми корыстную для подвигов бомбардирских.
Снова помолчал адмирал. Потом продолжил.
– Маневр дает не победу, но – шанс. Им можно воспользоваться, если дурью не одарен и обучен. Он пройдет мимо, ежели не мыслить в бою, а вспоминать, что было кем-то когда-то написано. Бой – это драка. Только не синяки в итоге, а животы на кон поставлены. Кто когда в молодеческие годы стенка на стенку стоял, тот ведает. Там все имеется: и стратегия, и тактика, и направление основной силы. Это только названо – стенка на стенку. На самом деле при сближении от стенок ничего не остается, кутерьма кулачная починается со своей тактикой, хитростью, разумением и умением. Так и в наших баталиях. Когда в пылу сражения посреди кораблей противника окажешься, не жди сигналов, сам твори свою драку. И друг другу помощь оказывай. Стой до конца. В баталии свой интерес имей. На рожон лезть – ума не надо. А и не лезть – виктории не видать. Роздум и смекалка повинны присутствовать от того часу, когда неприятель в виду кажется, до поры, когда в корму его палить станете на погоне. Наша тактика – не уклоняться от бою с неприятелем числом превосходящем, вязаться в драку. Там уже зри, резво соображай и поступки свершай, не жалея живота своего.
Федор Федорович замолчал, а потом тихим домашним голосом изрек:
– Помянем по православному обычаю наших товарищей, не по крови и чину, а по долгу и любви к Отечеству братьев боевых.
Все встали. Помолчали. Помянули. Ушаков не сел, а продолжил:
– Каков след можно уразуметь из сражения?.. Что флот совершил такое, кое утворило викторию?.. Каки таки ухищрения?.. Небывалые...
На флагмане силу собирать мы еще у Фидониси умышляли не без удачи. Ныне мыслю обратить внимание на такой маневр. Когда флот стал на ветре, сие еще не ознаменовало превосходства. Превосходство настало, когда флот, не выходя из боя, построил новую боевую линию на другом галсе, которая наилучше забирала ветер. Линию потребно было создать проворно. И это возможно оказалось учинить, поставив флагман в голову кильватера, разрешив кораблям становиться в линию по способности случая.
Нужно размыслить також об созидании эскадры в резерве пребывающей, из кораблей быстрого хода, а и с пушками добрыми. Дабы входили они в баталию по надобности, наподобие наших фрегатов, в помощь авангарду посланных.
– Много чего сделано не по классической науке. Это правда. Но правда и в том, что оное викторию учинило.
Федор Федорович помолчал, затем весело добавил:
– Что до Тауэра, так у нас он отсутствует. А кому определено потонуть, тот и повешен не будет.
Выждав утишения, сказал:
– Новое испытывать и далее станем. Ни одному командиру не возбраняется дерзать не в ущерб остальному флоту.
А флот нам потребен иной. До каких пор султанов догонять мы не в мочи?.. Уходят псы турецкие от наших тихоходов и не можем от того весь их флот разорить за одну баталию.
Так это в наступном. Теперь же ремонт споро завершить и снова пойдем османов изыскивать.
Потемкин в реляции императрице, представляя Ушакова к награде, характеризовал его как храброго и искусного командира.
В ответном письме Екатерина писала: "Победу Черноморского флота праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо!.."
... Не подвела интуиция адмирала и на этот раз. 2 августа против Балаклавы на горизонте показался турецкий флот.
– Легок на помине, – с хорошим настроением воспринял он известие о появлении с юго-запада султанов. – Пришел на добитие.
Оказалось, однако, что это лишь часть флота, и не основная, а отвлекающая. Главные силы Гуссейна сосредоточены между Дунаем и Гаджибеем, дабы не допустить Очаковскую гребную флотилию к Дунайской дельте, где она ожидалась в качестве морской поддержки наступления русских сухопутных войск.
– Отгони от Дуная псов султанских, – приказывал Потемкин Ушакову. – А ежели случай будет, то потопи и сожги.
Недостача артиллерийского снаряжения и задержка его поставки Адмиралтейством позволили Севастопольскому флоту выйти в море лишь 25 августа.
Памятник в Измире турецкому адмиралу Джезаирли Гази Хасан Паша (капудан-паша) командующему турецким флотом в русской-турецкий войне 1786-1792 г.
Рано утром, три дня спустя, между о. Тендра и Гаджибеем степенно покачивались на волнах четырнадцать больших турецких кораблей, восемь фрегатов и несколько десятков разных более мелких судов. Отмолили намаз и занялись питием мокко. Жара последних дней еще не нагрела палубы, и поголовно все наслаждались возможностью походить босиком.
"Который день Аллах ниспосылает жар нестерпимый, – думает страдающий от духоты старый морской волк Саид-Бей. – Снова ни единого облака". Он только что вернулся на свою "Капуданию" от капудан-паши Гуссейна. Соглашаясь с молодым командующим, что урусам никак не устоять против обновленного флота, что в их распоряжении, в душе адмирал не был спокоен. От Ушак-паши можно ожидать чего угодно, только не послабления.
"Не слишком ли уверен в себе Кучук-Гуссейн?.. Даже охранение не выставил... В одном можно согласиться – не даст Аллах победы, придется тесно познакомиться с капуджи-башой" (хранителем шелковых шнурков для неудачников).
Сидя на ковре в своем салоне, старик задремал и вздрогнул, когда был разбужен вахтенным офицером:
– В море, норд-ост-ост корабли.
Саид молча отослал вестового. Спешить некуда, стоим на якорях, только безумец может без разведки и построения в линию атаковать превосходящий флот, да еще имеющий такие первоклассные линкоры, как "Капудания" и "Мелеки-Бахри".
– О Аллах, милостивый и милосердный. – прошептал адмирал, вставая. – Отверни от парусов гяуров люфт. Остальное мои галионджи, аикладжи, левенды (морская пехота для абордажа) добудут.
Выйдя на квартердек, Саид не поверил своим глазам. Тремя походными колоннами, не перестроенными в боевую линию, на ветре стремительно надвигались эскадры Ушак-паши.
Не дожидаясь сигнала Гуссейна, старый Саид первый отдал приказ:
– Секи якоря. Паруса ставить!..
На флагмане "Рождество Христово", на шканцах, крепко расставив ноги, Ушаков наблюдал за поспешением неприятеля.
Флот уже принял его сигнал: "В походном строю, под всеми парусами атаковать".
Пока от него уже мало что зависело. Проявиться долженствовали мысль и выучка офицеров, которые самостоятельно могли выбирать свои контакты с турками, еще не успевшими построиться в боевую линию.
– Поднять сигнал: "Выходи на выстрел картечный", – помедлив, все же посоветовал адмирал.
Завязка боя с похода уже наполовину решила поставленную задачу – из лимана, налегая на весла, гребла Очаковская флотилия де Рибаса.
Бегство турецких кораблей возглавляли адмиральские флагманы.
– Поднять сигнал: "Флоту – погоня!.." – приказал Федор Федорович.
В десятом часу утра он увидел, что турецкие передовые корабли в своем рвении ушли далеко вперед и оторвались от арьергарда.
– По всему вероятию Гуссейну каки корабли бесполезны, – сам с собой посоветовался адмирал и, придерживая свои корабли к ветру, начал отрезать отставшие суда оттоманские, прижимая их к берегу.
Заметив, наконец, опасность, нависшую над арьергардом, капудан-паша вынужден был вернуться всем флотом, строя его в кильватер за собою.
Не спуская сигнал о преследовании противника, Ушаков перестраивает эскадры в боевую линию и, повернув их параллельно турецкому флоту, поднял сигнал: "Спускаться на противника".
Ни одна пушка не ответила на турецкие, пока не подошли корабли на предельно короткую дистанцию. Изведав уже прежде губительную силу огня русских канониров, некоторые суда турецкие начали выходить из линии еще до того, как этот огонь открылся.
Искусство русских канониров было частью тактических замыслов Ушакова, придававшего особое внимание обучению стрельбе на волнении, на поворотах кораблей, когда они на какое-то время оказывались лагом к неприятелю и могли дать залп всем бортом.
"Не стерпев жестокого огня, с великою силою на него производимого, противник начал уклоняться под ветер", – позже запишут в флагманском журнале.
К пяти часам турецкая линия окончательно разбита, и османы стали в беспорядке уклоняться от боя.
– Федор Федорович, люфт переменяется...
– Чую. Пора за пастухов приняться, – ответил адмирал. – К повороту!..
Сражение у острова Тендра 28-29 августа 1790 года. Художник А. Блинков, 1955 г.
Забрав полный ветер, принудив Гуссейна лечь на другой галс, "Рождество Христово", "Преображение", "Александр" и другие корабли авангарда и кордебаталии подходили вплотную к флагманским кораблям турок и разряжали свои борта.
– Ага, тошно стало!.. Саид-Бей, тебе в гареме на подушках лежать, а не в море ходить!.. – кричал разгоряченный Ушаков, когда "Капудания" получила очередной залп картечи.
Погоня продолжалась до темноты. Лишь тогда стали на якоря. За ночь ветер усилился, развел крутую волну.
На рассвете турецкий флот был обнаружен совсем близко от русского.
– Небо за нас, – радостно сказал Ушаков. – Сигнал: "Сниматься с якорей. Погоня!".
Но и Гуссейн действовал, с несколькими быстроходными кораблями он стал быстро уходить, оставив остальные на произвол судьбы. Поврежденные накануне "Капудания" и "Мелеки-Бахри" ("Владыка морей") все больше отставали от эскадры.
– Окружай, – отдал приказ Ушаков.
Подойдя к "Капудании", "Рождество Христово" своими залпами снесло все три мачты.
– Саид-Бей, плыви сюда! – кричал Ушаков, а стоявший возле грек громко переводил на турецкий.
– Иди сюда, Ушак, я отрежу тебе уши, – доносилось в ответ.
– Пошлите-ка ему привет бранскугелем...
Привет, прошипев в воздухе, вонзился в линкор. Несмотря на возникший пожар, Саид не сдавался.
– Становись лагом, – приказал Ушаков, дабы залпом борта потопить судно.
Только под угрозой неминуемой гибели турецкие матросы высыпали на палубу.
– Урус, аман, аман... – молили они о пощаде.
– Прекратить пальбу! Шлюпки на воду для снятия команды! – приказал Ушаков.
Принесли Саида. Старик плакал:
– Не о судьбе своей слезы. На корабле вся казна флота. Ни пиастра не осталось.
Он не окончил. Раздутый ветром огонь достиг крюйт-камеры, и страшный взрыв превратил гордость турецкого флота "Капуданию" в разметавшиеся обломки.
– Кысмет, – прошептал боевой адмирал.
"Мелеки-Бахри" был настигнут отрядом бригадира Голенкина, который и принял сдачу линкора турецким капитаном без боя. Исправленный в Севастополе, корабль в следующую кампанию, с 74 пушками, принимал участие уже под именем "Иоанн Предтеча".
Потемкин писал Екатерине: "Я не могу довольно описать храбрости, искусства и доброй воли командующего контр-адмирала и кавалера Ушакова".
Сам адмирал, возвратившись с флотом в Севастополь, отдал приказ:
"Выражаю мою признательность и рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему моленья за столь счастливо дарованную победу; все, кому возможно с судов и священникам со всего флота, быть в церкви Св. Николая Чудотворца в пополуночи и отшествии благодарственного молебна выпалив из корабля "Рождество Христово" из 51-й пушки".
Сражение под Гаджибеем придало Ушакову окончательное уверование в своих силах. Новая тактика приобретала качества системы. К прежним новациям добавились ранее неизведанные. Создав опасность окружения арьергарда, Ушаков заставил Гуссейна принять бой в невыгодных для него условиях.
Он проверил в деле свои неизбывные мысли о внезапности нападения. "Время, пропущенное на перестроение, токмо во вред баталии". "Виктория – это отнятие у неприятеля времени и ветра искусной эволюцией". "На скорости размышляй резво, где у противника слабость. Туда и дави".
Повторение маневра с использованием резерва из фрегатов убедило его совершенно в необходимости такого отряда во всех случаях. Позже во флотах такие резервы стали ходить под кейзер-флагом.
Петербург опять салютовал черноморцам. Ушакову не до празднований. Флот чинить. Флот пополнять. Флот выводить в море.
– Алжирского хвастуна надобно поучить скромности, – заявил он при встрече с Потемкиным.
– Что за фрукт? – пытает князь, хрустя редькой.
– Саид-Али, знатный алжирский пират, ныне адмирал Порты.
– Чего тебе до него?
Федор Федорович не спешит с ответом, слова подбирая.
– Должон я ему, а долг платежом красен. Сказывал мне Саид-Бей, в клетке для тигров обещал пират султану меня к Сералю доставить. На толпы константинопольской обозрение.
Еще помолчал и добавил:
– Уши ему резать – не христианский обычай, а снарядами поплевать – самый раз.
– Ну-ну, – одобрил Потемкин, не единожды по молодости с синяками да носом расквашенным обретавшийся.
Турецкий флот потерпел под Гаджибеем серьезное поражение, но еще продолжал быть грозной силой. Адмиралы османские, страшась Ушак-паши, жаждали его одолеть.
Оставалось немного времени до событий, которые должны были рассудить ожидания русские и чаяния турецкие.
* * *