Аркадий Геннадьевич Суров
Родился 16 апреля 1964 года в городе Пермь, на Урале, там его отцовские корни. В 1970 году семья переехала в г. Николаев, на родину матери. С тех пор А. Суров живет на юге. Юг – его родная земля, Николаев – родной город. Стихи он начал писать в подростковом возрасте, как все нормальные дети. Школа, незаконченный Кораблестроительный институт, Советская Армия, всевозможная случайная работа.
В 1996 году в Николаеве вышла первая книга поэта "Производитель впечатлений", а дальше – 1998 г. – "Ближнее плавание" (г. Николаев), 2000 г. – "Голоса над морем" (г. Николаев), 2003 г. – "Стихи" (г. Николаев), 2005 г. – "Книга на четверых" – сборник в составе четырех авторов (г. Санкт-Петербург), 2008 г. – "Внутреннее пространство" (г. Николаев). В 2007 году был принят в Союз писателей России. Аркадий Геннадьевич много публикуется в периодической печати, Интернете, альманахах и сборниках в Украине и за рубежом, выступает в школах, библиотеках, ВУЗах, ведет активную творческую жизнь.
Ах, Николаев, засеянный светом,
В каждом дворе – сирень.
Лето идёт, приближается лето,
Греется день.
Вишни цветут, петушки расцветают,
Птицы орут,
Белят бордюры, песок выметают,
Праздника ждут.
Каплями тёплыми забарабанит –
Дождь упадёт.
В небо акация старая глянет,
Зашелестит, зашуршит, зашаманит,
Ветви усталые к солнцу протянет
И – зацветёт!
Осенние элегии
I
После второго августа в гости приходит осень,
Руки её загорелы, глаза её голубы,
Откажется от обеда, и даже чаю не спросит,
Усядется у окошка сматывать нить судьбы.
Четырнадцатого, медовая, она вдругорядь является,
Уже останется на ночь, уже не уйдёт до утра,
(Сверчки орут, что есть мочи, звезда на небе качается),
И не дождавшись завтрака, прошепчет тебе: «Пора»
Пора, дела уже сделаны, отлюблено, отбуянено,
Не гладь в дорогу рубаху и не бери запас.
Взгляни от порога рассеянно – чего там в комнатах свалено,
И пусть тебя выведут за руки она и яблочный спас.
II
Моя мамочка спит в могиле и видит сны,
Сны про раннюю осень, про первое сентября,
Хризантем букеты оттуда ей не видны,
У неё во сне пионы красным горят.
Мама видит себя девчонкой с чёрной косой,
На ногах босоножки, в портфеле новый дневник,
Вслед за нею бежит соседский пацан босой
И завидует ей – он пока что не ученик.
Я напьюсь люминала и вниз глубоко нырну,
И дойду до предела, и через него пройду,
И возьму маму за руку, и сентября вдохну,
И в открытые двери школы с нею войду.
III
Я копаю яму, и лопата моя стара,
Я хочу успеть, пока не пошли дожди.
То, что было игрою, давно уже не игра,
И я слишком часто слышу: «Не уходи»,
Это значит – пора уходить. Ну что ещё ждать?
Пересуды да сплетни, с поступками – полный крах.
Я б ещё убежал, если б было куда бежать,
Я б построил у моря дом на семи ветрах,
Чтобы неба – до чёрта!
Лопата скрипит о грунт,
Начинается дождь, но я, похоже, успел,
Дожевал своей соли сорок девятый фунт,
Дочь родил, скамейку построил и песню спел.
Венок сонетов
I
Мой падший ангел, здравствуй, дорогой!
Гуляешь на свободе? Так ведь лето!
Один сегодня, без кордебалета?
Прихрамываешь? Или что с ногой?
(Я знаю ненависть, она и есть – любовь,
И не пытайся различить, голуба!
Топор поставишь руба – будет грубо,
А рубанёшь по кругу – будет кровь!)
Ну, это я, положим, о своём,
Не обращай внимания.
Споём?!
А то – станцуем, отобьём ногами?!
Ведь нам чечётку не впервой плясать.
Мой брат, я вправду рад тебя обнять,
Опять судьба нас сталкивает лбами.
II
Опять судьба нас сталкивает лбами,
Как лбом о стену, рассекая бровь.
Попробуй ненависть – по вкусу, как любовь,
А тащит круче!
Всеми потрохами,
Не только лбом о стену приложись!
Какая встреча!
Вот такая встреча.
А потому что пятница и вечер,
А потому, что злая сука жизнь
Тебе опять подсовывает выбор –
Ну что, ты выбыл из игры? Не выбыл?
Возьмём к себе. Поделимся долгами.
И понеслось – шуршанье, суета.
Меня узнал-то? Или масть не та?
А ты не изменился – всё с рогами.
III
А ты не изменился – всё с рогами,
Как у соседки недалёкий муж,
Объевшись груш, навеселе к тому ж,
С огромными ушами-лопухами.
Но этот я не о тебе, о нём.
Ну, ты даёшь! Ведь мы же братья! Что ты!
А в этом мире, скучном до зевоты,
О чём шутить-то? Только о своём.
С собой напьёшься и с собой поплачешь,
И от себя свою заначку спрячешь,
Уснёшь с собой, поговоришь с собой.
Ну, (разве) – ты, побитая собака,
Ночами выходящая из мрака,
С кудлатой шерстью и хвостом трубой.
IV
С кудлатой шерстью и хвостом трубой –
Красавец мой, ну где ж тебя носило?!
Какая же бессовестная сила
Нам не давала встретиться с тобой?!
…Предательство, непониманье, ложь,
Иллюзии, слова, усталость, скука,
Паёк на счастье отоварен скупо,
На сдачу дали нож, кухонный нож –
С такими козырями на руках
Забудешь страх, перемолотишь в прах,
А в изоляторе стена белым бела.
Я ждал тебя, мой одинокий праздник.
Скажи, я – тот же, чокнутый проказник,
Вот только поседел. Дела… Дела…
V
Вот только поседел. Дела-дела…
Свободы нет и в жизни счастья нету?!
Подбрось монету и поймай монету,
И в свой черёд вставай из-за стола.
Отчаянье, луна и тишина…
Что, скажешь, я отчаянья не знаю?!
Неправда, знаю, хаживал по краю,
Да и за краем, нет там ни хрена!
Неужто в жизни счастья нет нигде –
Ни в Гонолулу, ни в Караганде,
Ни на путях коротких, ни на длинных?
Я всё ещё надеюсь, ангел мой,
Иду-бреду с котомкою-сумой.
Неужто даже в наших палестинах?!
Аркадий Суров на песенном фестивале "Песни старого яхт-клуба". Николаев, 2 сентября 2017 г.
VI
Неужто даже в наших палестинах,
В черешно-абрикосовом раю,
Проставив тупо молодость свою
Напротив четырёх кустов полынных
И проиграв!
Неужто даже здесь –
Река в степи, и степь в реке смеётся,
И золотою рыбкой в сетке бьётся
Звезда!
И с нею на небо не влезть.
Да и не нужно, ведь она сама,
От утренней загравы без ума,
Скакнёт с ладони искрою невинной.
И вздрогнет механизм, продолжив ход,
И выступит тяжёлый липкий пот
На этих, ко всему привычных, спинах.
VII
На этих, ко всему привычных, спинах –
Кресты и купола, и – все дела.
Кого и где там мама родила –
Уже не разглядеть меж линий синих.
В густом сплетении паучьих вен
Жизнь засыхает пойманною мухой,
Старик у моря со своей старухой
Ждут перемен, последних перемен.
А сердце ж помнит: пять деревьев – сад,
Дом строится, блаженствует закат,
И баня топится, и вишня зацвела,
Ночь изгибает молодую спину!
…Подпруга лопнула, и ветер свистнул мимо –
Ты своего не удержал седла.
VIII
Ты своего не удержал седла…
А степь катилась – под ноги валилась.
Чего-то мнилось мне, чего-то снилось.
А лошадь что? А лошадь-то ушла.
И только злоба в чёрных башмаках
Неслышно по моим следам ступала,
Не обгоняла и не отступала,
А шла и шла на тоненьких ногах.
Она однажды встала в круг костра,
Ночь длилась, мы молчали до утра –
Мы думали, как будем дальше жить.
Пришёл рассвет и дал нам по кобыле,
Но сколько мы над ними не мудрили –
Лягаются и не хотят служить.
IX
Лягаются и не хотят служить
Те, кто уже по полной отслужили!
Мы весело, мы так беспечно жили!
Так может – хватит!
Сколько ж можно жить?!
Ну, что молчишь, мой сумеречный друг?
Ответ не нужен! Это – не вопросы!
Сгребай-ка свой «Янтарь» и папиросы
И отправляйся прямиком на йух,
Как птицы с наступленьем холодов!
Что хлопаешь глазами? Не готов?!
Я хипешую?! Я – «батон крошить»?!
Что, оторвать от табуретки ножку
И доказать, что я – не понарошку?!
Ну, это – просто, погоди тужить!
X
Ну, это – просто, погоди тужить,
Я всё тебе подробно растолкую –
Хоть поле жни, хоть поклоняйся кую,
Чего откусишь, то и будешь жить.
А, скажем – справедливость? Есть и это –
Не по размеру схваченный кусок
Не влезет в горло, встанет поперёк.
А неба – нет. И звёзд на небе – нету,
Один лишь полутёмный коридор,
На стенах намалёван всякий вздор,
Не трать огня, тут тяжело со светом.
Я – там, и я скажу на том углу,
Где сыро и окурки на полу:
«Садись поближе, наделю советом».
XI
Садись поближе, наделю советом,
А то и хлебом, есть сегодня хлеб.
Мой вид нелеп? Так даже и нелеп –
Он подходящ, как спички сигаретам.
Сегодня ветер, и сегодня ночь,
Она молчит и только ветром дышит,
Не спрашивай её, она не слышит
И не поможет, не проси помочь.
Я вижу шрамы на твоих руках –
Ты видел страх, и ты зарезал страх,
Принёс вопросы – так ссыпай на пол.
Я тот, кто отвечает на вопросы,
Ответы есть.
Да спрячь свои баблосы!
Ты, казачок, по адресу пришёл.
XII
Ты, казачок, по адресу пришёл,
Здесь всё красиво, здесь тебя и ждали,
Отбрось понты и отстегни медали
За секс, за наркоту и рок-н-ролл.
Не надо.
В этой жизни нет заслуг,
Всё тлен и суета, и прах, и скука.
Вот был же Кук. И где он? Нету Кука,
В огне любви переварился Кук.
С тобою точно так же, друг приветный –
Будь самый ты пустой и незаметный,
И из тебя сварганят пирожок,
А уж коли герой, так и подавно!
Шучу. Ты так пугаешься забавно.
Да не трясись, всё будет хорошо.
XIII
Да не трясись, всё будет хорошо,
Не бойся, в жизни нечего бояться –
И горе, и враги нам только снятся,
Так натяни поглубже капюшон
И крепче спи.
Во сне увидишь море
И лодку на воде, и плеск услышишь,
И если ты ещё немного дышишь –
Меня в прикольном головном уборе
Увидишь непременно, и узнаешь,
Что я - не тот, о ком ты так мечтаешь,
Что ветер – ты, а я – совсем не ветер.
Мы встретились, благодари судьбу,
Теперь – Добро пожаловать в трубу! –
На все твои вопросы дам ответы.
XIV
На все твои вопросы дам ответы,
Но только, знаешь, что произойдёт –
Когда мы встретимся, когда пора придёт –
Мы будем говорить о том – об этом,
О сущей суете и пустяках,
А отвечать и спрашивать – не будем,
Потом мы вместе повернёмся к людям,
Утратив отражение в зрачках.
И люди нас растащат по углам,
И всем сестрам раздавши по серьгам,
Мы вступим в пустоту одной ногой.
Пройдёт расселина и между нами ляжет,
И кто из нас тогда другому скажет:
«Мой падший ангел, здравствуй, дорогой»?
XV
Мой падший ангел, здравствуй, дорогой!
Опять судьба нас сталкивает лбами.
А ты не изменился - всё с рогами,
С кудлатой шерстью и хвостом трубой,
Вот только поседел. Дела-дела…
Неужто даже в наших палестинах
На этих, ко всему привычных, спинах
Ты своего не удержал седла?
Лягаются и не хотят служить?
Ну, это - просто, погоди тужить,
Садись поближе, наделю советом.
Ты, казачок, по адресу пришёл.
Да не трясись, всё будет хорошо.
На все твои вопросы дам ответы.
Боцман
Вадиму Луцюку
I
И когда я стою на мостике,
Задан курс, матрос на штурвале,
Мы проходим сороковые,
Ветер крепкий, идём бакштаг,
И скрипят мозги и обшивка,
И на треть опустела фляга,
И погасла верная трубка,
То без боцмана мне - никак!
Он орёт:" Мандалаи, на реи!",
Он кричит:" Шевелись, Канальи!",
У него распахнутый ворот,
И по-моему, он бухой.
Я смотрю на него и верю –
Мы минуем шторма и туманы,
Мы пройдём и скалы, и мели –
(Чёрт возьми, я отчаянно верю!) –
Мы вернёмся в наш порт!
Домой!
II
Я не помню, как мы выходили из порта,
Помню только, как трюмы грузили водой.
А теперь, горизонта и неба - до чёрта,
Парус полон, и мы под счастливой звездой!
Моя жизнь уместилась от борта до борта,
На душе, как на палубе, доски чисты.
Я не помню, как мы выходили из порта,
Да и что там, в портах - только пьяные морды,
Ну их на хрен, эти порты!
III
Боль утихает, уходит с пеной, как мыло,
Остаётся горелой пустошью за спиной,
Забывается всё, (но я видел, как боцмана смыло
Тяжёлой, как камень девятой чёрной волной).
Тонкая ниточка, горящая между нами,
Ослабела и перестала совсем звучать.
Но, я знаю, он выплыл, (тёплый остров), и болтает в воде ногами,
Да никому не велел говорить, и я остаюсь молчать.
IV
Если ты потерялся во времени и пространстве,
Можешь не париться, Бог тебя не оставит.
Не стоит, конечно, усердствовать в хулиганстве,
А то Он тебе забот и проблем прибавит.
В общем - не жалуйся, не греши и являй себя граду и миру,
И думай, как плохо там одному твоему усталому командиру.
***
Боцман выходит на новый виток спирали:
Думает, строит планы, чистит ружьё.
Если вы не раз уже умирали,
То жизнь, она не красавица – ну её!
Ветер играет чёрным пиратским флагом,
С какой стороны не зайди – посредине смерть.
Женщины ходят рядом певучим шагом,
Только не очень охота на них смотреть.
Боцман без страха глядит на изнанку жизни –
Бояться нечего, ветошь ещё крепка,
Правда, ползают мимо мерзкие слизни,
Но он их не опасается, по крайней мере, пока.
Боцман вот-вот заведёт себе попугая,
Ибо, по всей вероятности, попугай,
Не единого слова не изменяя,
Хоть фразу его – хоть одну! – унесёт за край.