Форма входа
Екатерина Александровна Голубкова
Родилась 5 ноября 1946 года в поселке «Памяти 13-борцов» Емельяновского района Красноярского края. С 1952 года она живет в г. Николаеве. Окончила факультет психологии Ленинградского университета. Работала на судостроительном заводе им. 61 коммунара, в научно-исследовательском Центре по работе с кадрами /НИЦ «Темп»/и др.
Первое стихотворение Е. Голубковой было опубликовано в республиканской газете «Юный ленинец» в 1961 г. , а первый сборник стихотворений – «Акварели» – вышел в Одесском издательстве «Маяк» в 1973 г. Выпустила также сборники стихов «Звездный корабль», «По праву любви», «День летящий». В 1991–1992 годах она опубликовала в областной николаевской газете «Южная правда» серию публицистических и полемических статей под рубрикой «Независимый обозреватель». Член союза писателей с 1979 года.
В моем нехитром словаре
всего-то три-четыре слова...
А звезды в маленьком дворе
взошли, и закатились снова.
Над неказистою судьбой
сверкнув нечаянно и слепо,
они ушли. И за собой
оставили пустое небо.
Когда по ночам утихает грызня и возня,
земля отдыхает от грохота наших восторгов.
Но мир - неподвижен. Он вечно повернут к востоку -
к восходу, к рассвету, к рождению нового дня.
Мелькают года, как в коричневом иле мальки,
века проплывают, прожорливым стаям подобно...
Мы - где-то на дне. Мы настолько малы и мелки,
что даже при свете нас всех не рассмотришь подробно.
Но мир - неподвижен. Года там текут, иль вода -
он всё уже видел. Он знает конец и начало.
Мы вихрем песчаным несёмся, не помня - куда,
но он, как стеклянный, хранит ледяное молчанье.
Мы падаем вниз, и над нами мелькают года,
и трудно земле, и она отдыхает ночами...
Над черной дорогой — распятье осеннего дня.
Прядет тишина раззолоченный бархатный полог,
и падают листья, и их забывают поднять,
но тихий закат искупления светлого полон.
Нам в жизни дано ничего до конца не понять,
и может быть, лес — он единственный, кто нас запомнит,
и новой весною на срезе замшелого пня
пустую графу он зеленым побегом заполнит.
Но мы — суеверны, и мы не вернемся туда
из детской боязни, что всё бесполезно и поздно.
И страшно забыть, но страшнее — уйти по следам
и вдруг оказаться всё в том же не умершем полдне!
Но капелька дрогнет, и тотчас живая вода
коснётся души. И душа ей ответствует: - Помню...
...И спать без снов на дне осенней ночи...
В её душе, как в омуте, темно,
и листопада терпкое вино,
не грея, вновь тревожит и морочит.
Но от пророчеств этой странной ночи
уже нам уберечься не дано.
Пока мы — в ней, пока мы спим без снов,
она нас, как заклятие, бормочет.
Проснешься ты. Тревожно и темно.
Сырой рассвет в отёках многоточий
заглядывает в серое окно.
Ты беспокоен, ты сосредоточен:
- Что? Что случилось этой странной ночью,
пока ты спал — под листопад — без снов?
Что толку — толковать?
Что проку — быть пророком?
Оков не расковать
до времени, до срока!
Закованным в закон
(как музыка — в шарманку),
нам этот мир знаком
с парадной, и с изнанки.
И блеск его, и лоск,
и кухонные полки —
всё спелось и сплелось,
и плачет втихомолку...
Но до тех пор, пока
в нехитрой этой штучке
незримая рука
накручивает ручку,
пока душа лежит
чужая, как подстрочник,
и не иссякла жизнь
в моих часах песочных
— что толку толковать?
Что проку быть пророком?
Оков — не расковать.
До времени.
До срока.
Зеленое чудо и белое чудо
в ладонях своих унесу я отсюда,
в холодную тьму ленинградских кварталов,
чтоб солнце на крышах его хохотало,
чтоб сонные веки его щекотало,
чтоб всем было видно,
чтоб всем было слышно,
что вишня цветет!
Понимаете — вишня!
Сокровищам своим
цены не называю,
не ведаю глубин,
высот не стерегу...
Рассеяна судьбой —
повсюду я живая,
волной увлечена —
я всё на берегу.
Нет у меня нигде
ни имени, ни дома,
ни тела, ни души —
мне нечего таить!
Мне каждый лист — родня,
мне каждый куст — знакомый,
и все мои слова легки, как воробьи!
Когда же, воротясь,
я обретаю право
смеяться, говорить,
и снова быть с людьми, —
мой дерзкий, мой двойник,
зеленый и лукавый,
дразня, шумит во мне
как в раковине мир.
Был рассвет незатейлив,
неказист, немудрящ.
Был в округе затеплен
теплый свет сентября.
И по этому знаку,
набредя на дома,
посереет, обмякнет,
расползется туман,
чтобы, даль отчеканив,
вспыхнул, кромку задев,
словно солнце в стакане,
ослепительный день!
А что мы знаем о разлуке,
когда мы песни ей поём,
и как слепые водим руки
по чёрным клавишам сё?
Мы ничего о ней не знаем,
когда, от холода дрожа,
она поднимется над нами,
бескровные ладони сжав.
Мы с болью ловим перестуки
колес, часов, сердец в груди,
покуда главные разлуки
еще маячат впереди...
Удеру из душных городов
в голубой, дразнящий сумрак леса .
На сосну шершавую залезу,
меж ветвей совью себе гнездо.
Стану шумной притчею лесной,
обо мне пойдут по лесу толки.
Будут робко собираться волки
и бродить медведи под сосной.
Научусь лесному языку,
кто захочет — научу людскому.
Заведу себе любимый омут,
чтоб сидеть на мшистом бережку...
И в лохматом чудище лесном,
что хохочет, шёлкает и свищет,
пусть теперь хоть кто-нибудь отыщет
ту, что прежде называлась мной
Там, далеко, за желтыми лесами,
не зная слов «разлука» и «конец»,
твоя душа с лукавыми глазами
грызет большой счастливый леденец.
Там солнце с апельсиновою коркой,
там небо
с воробьями в голове...
И дождь идет
босой,
вишневый.
горький,
и день стоит
на цыпочках в траве.
Когда звезда вбежала впопыхах
в огромный мир из синевы прозрачной.
еще закат сиял на лопухах,
еще вода в прудах была незрячей.
Еще в кустах недвижных тишина
тугих ветвей к земле не пригибала,
и только удивленная она
для нас двоих
была и улыбалась.
И свет стоял такой, что от него
весь мир сиял, как вешняя обитель,
и не было на свете никого.
кто б в этот вечер
мог ее
обидеть.
Это - родниковые рассветы,
это - тяжесть капель - ни о ком,
это - осень.
Или, может, это -
птичье счастье
с круглым хохолком.
Это дали залиты пожаром,
это высь над городом чиста...
Это нынче раздаются даром
радуги
у старого моста!
Ужель душе пришла пора стареть
и отвернуться от меня в обиде?
Еще не разучилась я смотреть,
так почему же разучилась - видеть?
Лицо исчезни позже. А сперва
из памяти выскальзывает имя.
Еще не позабыла я слова,
но стала скупо пользоваться ими.
И все иди, как шло - само собой,
и ничего, как будто, не случилось...
Еще не разлучилась я с тобой,
но быть твоей любимой - разучилась...
Книги Е.А. Голубковой
- Акварели: Лирика. - Одесса: Маяк, 1973. – 40 с.
"Не убивайте в себе соловья": Стихи // День поэзии. - Л.,1978. - С.103.
"Слова остывали...":Стихи // Истоки. - М., 1978. - С. 166-167.
Стихи // Молодой Ленинград. - Л., 1979. - С.38-41.
Стихи // Вдохновение. - М, 1979. - С.47.
Стихи // Родники. - Одесса,1980.- С.130-144.
Стихи // Горизонт. - Одесса, 1982. - С. 16-18.
Корабли, корабли...: Стихи // Стапелі над Інгулом. - Одеса, 1983. - С.36-42.
По праву любви: Стихи. - Одесса: Маяк,1984. - 56 с.
"Завод - это камень и сталь: Стихи // Квітни, земля моя. - Одеса, 1985. - С.43-44.
Запрошення: Вірш // Крила нашої весни. - Одеса.,1985. - С. 177-182.
День летящий: Стихи. - К.: Рад.письменник,1987. - 87 с.
Прощание с кораблем: Стихи // Голоси гір та степів. - Одеса, 1987. - С. 143-151.
Стихи // Русские советские поэты Украины. - К.,1987. - С.368-369.
Стихи // Вітер з лиману. - Одеса,1988. - С.211-215.
Наедине с природой: Стихи // Письмена. - Николаев, 1985. - Вып. № 1. - С. ЗЗ-36.
Стихи // В волнах века: Альманах. - Николаев, 1997. - С .73-79.
Наше время: Стихотворение // Николаевцы. - Николаев, 1999. - С.32.
Прощание с кораблем: Стихи // Миколаївський оберіг. - Миколаїв , 2004 . - С.157-169.
Звезда в колодце: Стихотворения. - Николаев: «Возможности Киммерии», 2006. - 296 с.